|
Таковы первые два великолепные по живописи полотна нового евангельского цикла: эскизы «Христос и Никодим» (ок. 1889) и «Выход Христа с учениками в Гефсиманский сад» (1888).
В 1890-х годах Ге заканчивает одно из своих центральных полотен «Что есть истина?», где уже вполне отчетливо выразилась новая программа художника. С откровенной тенденциозностью изображает Ге «встречу» Христа и римского прокуратора Иудеи. Обе фигуры наглядно выражают контраст двух нравственных сил, двух социальных миров. «Мира не может быть между Христом и миром» 27, — говорил по поводу картины Л. Н. Толстой, подразумевая под этим несовместимость интересов власти с пониманием смысла жизни простым человеком. Социально-обличительный смысл темы выражен в этом произведении со всей прямотой.
Прозвучавшая здесь уже в полную силу трагическая тема будет отныне от картины к картине приобретать все более смелое и страстное выражение.
В 1892 году Ге создает большое полотно «Суд Синедриона. Повинен смерти!». Тема евангельских «страстей» получила здесь, прежде всего, эмоциональное истолкование. Но этот традиционный для Ге «романтизм» окрашивается ныне совсем иными тонами. Предельный накал чувств требует особенно напряженной, все более реальной экспрессии формы.
Теперь цель художника — самой беспощадностью изображенного зрелища пробудить у человека его дремлющую совесть, потрясти его нравственное чувство. Эта новая манера нашла полное выражение в зерии «Распятий», завершившей творческий путь художника.
За время работы над «Распятием» Ге создал множество вариантов. Из них он окончил лишь два — картину 1892 года и заключительную композицию 1893—1894 годов.
Сейчас нет возможности проследить все перипетии работы Ге над этой темой. Художника обуревали все новые и новые идеи. Бесчисленное количество раз решительно менялась композиция. Художник настойчиво шел к изображению смерти казненного Иисуса с самой жестокой правдивостью. Именно так истолкована тема уже в «Распятии» 1892 года.
Тело Христа, содрогаясь в последних конвульсиях, повисло на кресте в 80 уродливо надломленной позе. «В терзаниях агонии он съехал вниз... руки вытянулись до последней степени; запутавшиеся в терновом колючем венце волосы намокли от крови; голова закинулась назад, потухающий глаз ищет в равнодушно спокойном небе избавителя».
|
