Стасов, высоко оценив этот портрет, отметил «поразительные по необычайной жизненности, по великолепному выражению тысячи мелких отталкивающих, отрицательных сторон этой натуры. Такие портреты навсегда как гвоздь прибивают человека к стене». Эти слова не могли не задеть Суворина, который требовал от Крамского открытого объяснения: «...оказывается, Вы «пригвоздили меня гвоздем», изобразив отталкивающие черты моей личности». Крамской до конца жизни будет оправдываться перед Сувориным, уверяя свою модель в чистоте собственных помыслов: «...считаете ли Вы возможным, что мне входили в голову намерения при работе <...> между тем у меня не было и тени сделать что-нибудь смешное, — в который раз защищался Крамской, — кроме совершенно естественного увлечения художника видимой характерной формой, без подчеркивания».

В этом портрете Крамской использует цветные пастельные карандаши, создающие эффект мягкости и нежности фактуры, усиливающие впечатление жизненной свежести. Обычно период 18б0-х годов в биографии Крамского проходи! всецело «под знаком С.-Петербургской Артели», однако со второй половины 18б0-х годов Крамской много работает в Москве над росписью купола храма Христа Спасителя. Благодаря «московскому» периоду жизни художника сохранилась его переписка с женой, раскрывающая Крамского несколько с неожиданной стороны. Она проявляет внутренний мир художника, его теплые, сердечные чувства к любимой жене. С.Н. была большим другом, настоящим помощником в делах Крамского. «... Ты одна мне можешь помочь вести это дело», — писал Крамской в начале их супружеских отношений. «Если ты уедешь оттуда, то не знаю, быть может, начнутся ссоры...», — писал Крамской, предвидя зарождающиеся конфликты среди артельщиков. Ей первой показывал он свои работы, ему было всякий раз важно знать ее мнение. Желая успешного завершения росписи храма, он всякий раз обращается к жене: «молись за меня», «перекрести», «благослови на труд». В некоторых письмах он описывает свои сны, толкуя их на свой лад, что никак не сообразуется с образом художника-общественника, который сложился в нашей литературе. «С Кошелевым ходили встречать весну», - пишет он как-то жене. В этих немногих фразах, порой обрывках фраз пробивается Крамской - лирик и романтик, автор картин «Русалки» и «Лунная ночь», многочисленных живописных и акварельных этюдов, в которых разрабатываются темы тончайших психических настроений.

В период действенного народничества крестьянская тема в русском искусстве обретает новые очертания. К ней обращаются многие русские художники, среди I п IX I Кров. Васнецов, Репин. Большинство крестьянских этюдов Крамского носят созерцательный характер. Его не привлекают сюжеты современной действительности, он не стремится выявить несправедливости жизни, его интересуют «не глубины и сложности» народного характера, а эмоциональные состояния и душевные движения. В -народной теме» он остается портретистом, ис-след\тощим прежде всего человека. Активен лишь «Полесовщик-», н/т «Мужик с дубиной в лесу», как порой называли его современники. Он изображен идущим по пояс. выступающим из глубины лесной чащи - темного фона картины. Создается впечатление. что ему тесно в раме, настолько образ кажется напор! ютым и неукротимым. Да и Крамской в одном и:) писем Третьякову подчеркивавший суровость и бунтарство созданного им характера: «Мой этюд в простреленной шапке по замыслу должен изображать один из тех типов (они есть и русском народе), которые многое из социального и политического строя народной жизни понимают своим умом.

Портретный жанр опирается на выбор модели. В эти годы приходят совершенно новые образы – образы «властителей дум», «новых людей», формирующих идеологию общества.

Все содержательные, формальные и композиционные моменты, характерные для Крамского, акцентированы в портрете Л.Н. Толстого (благодаря личным качествам художника Толстой, который не хотел позировать, согласился на это, с большим интересом беседовал с художником во время работы, и Крамской даже написал два его портрета – для Третьякова, по заказу, и для самого Льва Николаевича).

В большой зале усадьбы Толстого Ясная Поляна висит портрет писателя Л.Н. Толстого, созданный одновременно с портретом, ныне находящимся в Третьяковской галерее.Первый из живописных портретов Л.Н.Толстого.

Картина «Неутешное горе» по своему замыслу носит глубоко личный характер. Она написана под впечатлением смерти двух младших сыновей художника. «Я не спешил приобрести эту картину в Петербурге, зная, наверно, что по содержанию она не найдет покупателей, но я тогда же решил приобрести ее», — писал Павел Михайлович Третьяков Крамскому. «Совершенно справедливо, что картина моя «Неутешное горе» покупателя не встретит, — отвечал собирателю Крамской, — это я знаю также хорошо, даже, может быть, лучше, но ведь русский художник, пока остается еще на пути к цели, пока он считает, что служение искусству есть его задача, пока он не овладел всем, он еще не испорчен и потому способен еще написать вещь, не рассчитывая на сбыт. Прав я или ошибаюсь, но я в данном случае хотел только служить искусству.

Если картина никому не будет нужна теперь, она не лишняя в школе русской живописи вообще. Это не самообольщение, потому что я искренне сочувствовал материнскому горю, я искал долго чистой формы и остановился, наконец, на этой форме потому, что больше 2-х лет это форма не возбуждала во мне критики...

Живописный этюд к картине "Неизвестная", который хранится в Праге, в частном собрании (1883).

Это, пожалуй, самое известное произведение Крамского, самое интригующее, остающееся по сей день непонятым и неразгаданным. Назвав свою картину «Неизвестная», умный Крамской закрепил навеки за ней ореол таинственности. Современники буквально терялись в догадках. Ее образ вызывал беспокойство и тревогу, смутное предчувствие удручающего и сомнительного нового - появление типа женщины, не вписывавшейся в прежнюю систему ценностей. «Неизвестно: кто эта дама, порядочная или продажная, но в ней сидит целая эпоха», - констатировали некоторые. Стасов громогласно назвал героиню Крамского «кокоткой в коляске». Третьяков также признался Стасову, что «прежние работы» Крамского ему нравятся больше последних. Были критики, которые соединяли этот образ с Анной Карениной Льва Толстого, сошедшей с высоты своего социального положения, с Настасьей Филипповной Федора Достоевского, поднявшейся над положением падшей женщины, также назывались имена дам света и полусвета. К началу XX века скандальность образа постепенно перекрылась романтически-загадочной аурой бло-ковской «Незнакомки». В советское время «Неизвестная» Крамского стала воплощением аристократизма и светской утонченности, почти что русской Сикстинской мадонной — идеалом неземной красоты и духовности.

В частном собрании в Праге хранится живописный этюд к картине, убеждающий в том, что Крамской искал неоднозначности художественного образа. Этюд гораздо проще и резче, досказанное и определеннее картины. В нем сквозит дерзость и властность женщины, чувство опустошенности и пресыщенности, которые отсутствуют в окончательном варианте. В картине «Неизвестная» Крамской увлечен чувственной, почти дразнящей красотой своей героини, ее нежной смуглой кожей, ее бархатными ресницами, чуть надменным прищуром карих глаз, ее величественной осанкой. Словно царица она возвышается над туманным белым холодным городом, проезжая в открытом экипаже по Аничкову мосту. Ее наряд — шляпа «Франциск», отделанная изящными легкими перьями, «шведские» перчатки, сшитые из тончайшей кожи, пальто «Скобелев», украшенное собольим мехом и синими атласными лентами, муфта, золотой браслет — все это модные детали женского костюма 1880-х гг., претендующие на дорогую элегантность. Однако это не означало принадложности к высшему свету; скорее наоборот — кодекс неписаных правил исключал строгое следование моде в высших кругах русского общества.

Изысканная чувственная красота, величественность и грациозность «Неизвестной», некоторая отчужденность и высокомерие не могут скрыть чувство незащищенности перед лицом того мира, к которому она принадлежит и от которого она зависит. Своей картиной Крамской поднимает вопрос о судьбах красоты в несовершенной действительности.

В1877 году Третьяков заказывает Крамскому исполнить портрет поэта НА. Некрасова, к этому времени уже неизлечимо больного. В процессе работы над заказом Крамской задумывает большую карти ну. «Нужно сказать еще, что портрет Некрасова будет мною сделан еще один... в малом виде, вся фигура на постели, и некоторые интересные детали в аксессуарах. Это нужно, сам  Некрасов очень просил... В этом маленьком голова уже кончена — словом я  кажется, работаю». А еще через несколько дней: «Скажите мне, оставите ли Вы для себя другой портрет Некрасова?.. когда он пишет стихи (а какие стихи его последние, самая последняя песня 3 марта «Баюшки-баю»! Просто, решительно одно из величайших произведений русской поэзии!)».

 

Сильное впечатление, полученное художником от встреч с Некрасовым, воплотилось в своеобразном портрете-картине «Некрасов в период «Последних песен». Перед лицом смерти раскрывается истинное лицо человека. В картине Крамского — это образ умирающего поэта, отдавшегося страстному творческому порыву. Художник стремится к подлинной достоверности изображения. Он интересуется мельчайшими подробностями его жизни, тщательно выписывает интерьер, у изголовья ставит бюст Белинского, на стены вешает портреты Добролюбова и Мицкевича, олицетворяющие собой атмосферу, в которой жил поэт. И даже ставит дату на портрете, однако это не дата его окончания - портрет завершен после смерти Некрасова в 1878 году. 3 марта 1877 года - это день, когда было создано стихотворение «Баюшки-баю».Портрет угасающего поэта стал живописным памятником человеку, сумевшему противостоять смерти в момент творческого порыва — страдание плоти не убивает, не смеет убить дух человека.

Период 1870-х годов в жизни Крамского непосредственно связан с напряженной деятельностью по организации Товарищества передвижников, поэтому письма этого времени проникнуты неутомимой энергией духовного лидера передвижников. Вместе с тем в этих же письмах живет другой Крамской, который упо-енно описывает красоту лунной украинской ночи, завороженный тайной ночного света.

В картине «Русалки» Крамской отказывается от иллюстрирования конкретного эпизода повести Гоголя — сна Левко и ставит перед собой сложнейшие живописные задачи. «Все стараюсь в настоящее время поймать луну... Трудная штука луна...». Трепет лунного света создает в картине атмосферу зачарованного сказочного мира, в котором природа одушевляется, а реальный мир преображается в сказочный. «Я рад, что с таким сюжетом окончательно не сломил себе шеи и если не поймал луны, то все же нечто фантастическое вышло...» Рецензенты с большим удовольствием отмечали в картине Крамского «крайнее правдоподобие фантастического сна», и такие редкие качества современного искусства, как искренность, отсутствие фальши, лжи, предвзятости. «Так уж приелись нам все эти серые мужички, неуклюжие деревенские бабы, испитые чиновники... что появление произведения, подобного «Майской ночи» должно произвести на публику самое приятное, освежающее впечатление», — отмечала пресса по выставке.