|
В этом отношении стиль больших полотен позднего Ге противоположен стилю Репина, который, несмотря на попытки примкнуть к исканиям, характерным для новой эпохи, никогда, в общем, не порывал с формой, выработанной в реалистическом искусстве XIX века. В этом и состоит принципиальное различие между картинами «Иван Грозный» и «Голгофа» и «Распятие» Ге, хотя обоими художниками руководили одинаковые устремления — силой и цельностью художественного образа воздействовать непосредственно на чувства зрителя.
В «Голгофе» основной мотив — трагедия одинокой личности. Даже в последнем варианте «Распятия» умиротворенность смерти в лице Христа снимает уродство умирающей плоти. В фигуре разбойника как бы персонифицируется чувство художника, его ужас не перед гибелью плоти, но перед утратой «истины», смертью «духа». Сам Ге писал, что им руководило «отношение к идеалу с точки зрения Христа. Я отбросил форму языческую, внешнюю, навязанную христианскому идеалу... Красота Христа — духовная красота... Дороги формы, как смысл духа»36. В этом одухотворении экспрессии ощущается провозвестие искусства нового века.
У Репина в «Грозном» иное. Там — ужас физического умирания, страшной реальности кровавого убийства.
Ге, конечно, крайний пример новых поисков в искусстве художников его поколения. Но тем отчетливее можно понять на этом примере более широкие общие процессы.
Характерно, что в ту пору меняется самое отношение к искусству у прогрессивно мыслящих представителей русского общества. Это изменение хорошо выразил В. Г. Короленко в 1894 году в письме к В. А. Гольцеву: «Покойный Чернышевский говорил: красота присуща явлениям природы, мы только слабые копиисты, подражатели, и потому явление всегда выше изображения.
Отсюда — стремление к -реальной правде, как к пределу... Чернышевский не
совсем прав: художественное произведение, то есть изображение,— само есть
явление природы... В художественном произведении мы имеем мир, отражен
ный, преломленный, воспринятый человеческой душой Мы не просто отра
жаем явления как они есть и не творим по капризу иллюзию несуществующего
мира. Мы создаем или проявляем рождающееся в нас новое отношение чело
веческого духа к окружающему миру. Совершенно понятно, что вовсе не без
различно, каково это новое отношение... Хорошая, здоровая и добрая душа —
отражает мир хорошо и здоровым образом. Художник запечатлевает это свое
отражение и сообщает его другим... И вот, воспринимающая душа человече-
ства меняется сама»
|
